Ездить в Ижевск было приятным и понятным делом, как, например, в Березники. Ну, и поехали на очередной фестиваль.

Вообще, фестиваль самодеятельной песни в ДК не предполагает камерности, и поэтому, чтобы пробиться чуть ближе к людям, необходима какая-нибудь игра, выносящая ощущения и эмоции зрителей за советский зал, занавес, стулья.

Ну ЧТО может это сделать? Концерт Мирзаяна? На дворе 83-й год – помню свои мысли о правлении Черненко. А конкурсный концерт – это фарш из всего съедобного содержимого КСП-шной тусовки города. Когда единственный критерий – съедобность, со вкусом возникает проблема. Это, понятно, относится не только к Ижевску (до чего у нас доходило – в статье «Как мы проводили…»). Понятно, что всё сказанное – головная боль организаторов. Тем более таких продвинутых, как ижевцы. Еще раз – всю эту стихо-музыкальную кашу обязательно надо чем-то объединить, причем так, чтобы выступающие ПОПАЛИ в предложенный формат, вне зависимости от их желания.

Теперь к ситуации. Как я это помню. На сцене – ижевцы. Уже и не вспомню, кто; да и не важно. И запускают то, что называлось тогда – тематической композицией (или «тематичкой»). Можно смеяться, но и ЧТО говорили – не помню. И, вообще (можно смеяться еще сильнее), – практически всё неважно. Кроме двух вещей – логика стихов, слов и песен в тематичке – о том, что были не так давно (например, в любую из прошедших войн), идеи, за которые человек готов был умереть. И, второе,  были люди, которые могли повести за собой не потому, что приказали. А потому, сами решали, что делать с людьми, которые на них смотрят в ожидании ответов. 

Т.е. глядят на эти посылы люди из зала и говорят себе: «да… Это так». А некоторые, даже – «верю».  Т.е. всё удалось, всех объединили – каждому выступающему дают целый зал, дескать, веди за собой – получится - не получится. Прямо скажем, элегантность решения мне понравилось, да и форма, по обрывкам воспоминаний – была ничего (даже, кажется, танцевали)…

И вроде уже всё закончилось.

Но кто-то, чуть ли не Петя Плетнев, кладет на рампу помятый боевой рожок (трубу, на которой играют «подъем» … где такую настоящую нашли – непонятно…). И далее со сцены звучит текст, из которого становится понятно, что тот, кто может повести за собой, пусть берет этот горн и ведёт.

Тут меня, успокоившегося и расслабленного от удачного сценарного решения, вдруг рвёт на части. Потому, что после мысли «…берёт этот горн и ведёт» легко, и органично, как сорвавшийся камень под гору, вылетает следующая: «…а тот, кто не может, тот – за предложенным нами форматом». Блин. Всё поменялось. Не взял гудок – не пожертвуешь жизнью, не поведешь за собой, зачем выходил к людям лицом, зачем пел им слова, зачем они ждали от тебя звука горна…ты кто вообще? и зачем пошел на сцену , если горн не берешь? …а возьмешь, что с ним сделаешь? – унесешь? …подудишь? …А в зале тогда, кто? Если нет таких, кто возьмет горн? А если возьмет, то, зачем? …

…Вот сегодня, наверное, я бы взял горн. На самом деле. Просто вышел бы на сцену по боковой лестнице и взял. И сказал, со сцены в микрофон, что это нечестно. Потому, что есть, наверное, в зале люди, которые пожертвуют жизнью, если надо. И поведут за собой. И, ставить их в положение, когда любое действие неизбежно показывает их неискренность или неумение – неправильно. Потому, что у тех, кто сценирует действие, есть своя ответственность (от слова «отвечать»).

Когда ты кричишь «Пожар!» в темный, забитый людьми зрительный зал – ты должен понимать, что ты делаешь.  В этом случае, пользуясь доверием к себе,  ты создал ситуацию и не дал ответ. Даже организационный.

…После концерта поехали на квартиру к кому-то из Девятки. И там я это всё им и вывалил.

… Было что-то типа Куликовской битвы. Река Калка три дня текла кровью…

Хотя нет, скорее, типа Бородино...

Ижевцев было, по-моему, семеро, а я почему-то один (со своей позицией). Куприянова и Хроленко (по-моему), оказавшиеся в этой же комнате, были моими союзниками, свидетелями, понятыми, бытописателями и иногда подтаскивали патроны.

Мы, конечно, не договорились. Но и не поссорились.

Правда, откуда-то потом прилетело, что про меня после этого стали думать, как про засланца КГБ. Но это другая тема – тогда про всех по очереди так думали те, кто думать умел…