В далёком, насыщенном событиями 1983 году собрались
КСПшники в Керчь, в летний бардлагерь. Это теперь есть такое устойчивое понятие
«бардлагерь», а тогда нам пришло приглашение без понятий. Не помню, кто это
приглашение получил лично, но ближе к лету люди засобирались. Причём,
засобирались как-то спонтанно. Сначала куча, потом один Сапегин, потом присоединился
Мигунов, потом Галя Куприянова с Иркой Хроленко сказали, что, мол, мы сначала к
Ланцбергу (приглашал!), а потом и в Керчь заедем. Ну, я ничего особо и не
думал, у меня и Фила летом были военные лагеря в ленинградской области. Народ
остальной кто-куда, кто на Лену, кто на Тихий океан, кто в Арктику на ледоколе
песни петь. В городе тоже жизнь шипела, особенно по выходным. Фестивали, туда-сюда…
Вернулись мы из лагерей (хорошо звучит «вернулись мы из
лагерей») и тут мне стало маленько грустно, что до учёбы ещё десять дней, а
лето бездарно потеряно на военной службе. Пару дней я пролежал на диване,
почитал книжки. Помню, увлекался тогда поэзией Ю.Кузнецова. Потом встал с
дивана, сказал маме, что хочу съездить в Ижевск на свадьбу к друзьям на
недельку. Ну, в Ижевск-то я тогда ездил чуть не каждый месяц, и маму это
сообщение не удивило. И не насторожило. Попросил у неё 15 рублей. На неделю, на
Ижевск. Выскреб свою заначку (ещё 15 рублей), посмотрел на контурные карты за 7-ой
класс и понял, что от Новороссийска до Керчи рукой подать. Собрал свой походный
дипломат…
Позволю
себе небольшое отступление по поводу дипломата. Это, наверное, отдельная тема.
Вообще-то рюкзак у меня в то время уже был, хороший, абалаковский, литров на
60. Но ведь не будешь собирать его в Ижевск на свадьбу! Так что, дипломат был
частью конспирации. Принцип его сбора отсутствовал, но иногда в него входила
спортивная одежда и обувь, иногда десяток магнитофонных катушек, иногда две
сосиски (все, почему-то, помнят именно эти
две сосиски!) и зубная паста.
Так вот, собрал дипломат и поехал на вокзал. Купил билет
до Новороссийска и через два дня был на вокзале этого прекрасного города, в те
времена уже героя. Я перешёл дорогу и спросил у первого прохожего, где
останавливается автобус до Керчи. Тот удивлённо поглядел на меня и сообщил, что
мне надо на автовокзал, наверное.
Добравшись до туда,
я понял, что контурные карты, заполненные ученицей 7-го класса Е. Кокшаровой
(моей сестрой) не отличаются особой точностью и несколько скрывают реальное
расстояние между Крымом и Кавказом. Точнее, между Новороссийском и Керчью. На
вопросы таксистов: «куда мне ехать?» я старался отвечать сдержанно и туманно -
«далеко», чем, разумеется, только разжигал их профессиональное любопытство.
Самый отчаянный из них готов был довезти меня до Керчи всего за 30 рублей!
Сумма, которой я располагал, была несколько меньше и мне пришла идея добираться
перекладными автобусами. Сначала на Геленджик, потом на Темрюк до поворота на
Тамань, потом… видно будет. Всё так и вышло.
Поворот на Тамань оказался ещё более глухим местом, чем
сама Тамань, известная мне со слов Лермонтова. Я долго ловил попутку, остановил
КамАЗ, который подвёз меня в сторону порт Кавказа на несколько километров, а
потом свезло, поймал старую «Волгу» с грузинами, направляющимися в Крым. Они
периодически сворачивали в виноградники, дабы отведать вкус местных сортов. Я,
собственно, доедал, что оставалось от проб. Так вот, с грузинами и виноградом
мы доехали до переправы в порт Кавказ. Здесь я раскланялся с попутчиками и
пешим порядком сел на переправу. Это было дешевле.
Переправившись через пролив, бегом побежал в местный
автобус, идущий от маяка в город. Пока он ехал, начало смеркаться. В Керчи
довольно быстро нашёл по адресу дом Юры Черноморченко и от его родителей узнал,
что Юра в лагере и последний автобус на маяк уезжает через десять минут. Я
задал вопрос ребром: «Где лагерь?» Ответ был так же краток: «4 км от остановки
до моря и 4 км
вдоль берега до лагеря». «Да там спросите, все знают…», - это уже вдогонку. Я
бежал очень быстро, понимая, что последний автобус только что меня привёз с
этого маяка и вот-вот отчалит обратно. Кондукторша в автобусе была несколько
удивлена моему возвращению, но захлопнулись двери, и автобус рванул в ночь.
Чёрный вечер упал внезапно, как всегда на юге. На
остановке ручеёк людей из автобуса быстро растворился, двое опрошенных про
лагерь ничего не знали, автобус ушёл. Остался я один в кромешной тьме. Только
проблески маяка в сторону пролива. Поисковая задача проста до боли в
предчувствующих путешествие ногах: 4
км до моря (какого - Чёрного? Азовского?), 4 км вдоль моря (направо или
налево?). Простые арифметические действия указывали на наилучший и наихудший
варианты развития событий. 8 км
и 40 км,
соответственно. Потерев голову, я ещё вспомнил, что где-то рядом должно быть
что-то типа пансионата. Правда, на море везде пансионаты, да и не видно ни
черта…
Вдруг вижу на
склоне горы огонёк. Люди, подумал Робинзон, и побежал туда. Нет людей, костёр
догорает, лежит пара подсолнухов… Со
склона увидел огоньки на побережье. Наверное, пансионат. Пошёл туда прикидывая
на ходу расстояние (вроде сходится). От пансионата пошёл сначала вдоль моря –
волны и сопливые медузы на берегу мешаются. Поднялся наверх – вообще ничего не
видно на самом берегу. Зато ветер и тропка набитая, ведущая к следующему маяку.
Сухая высокая трава и трещины, разрезающие берег прячут тропу, я периодически
спускаюсь на среднюю террасу и вновь поднимаюсь
наверх. Вдруг вижу далеко внизу огонёк. Крикнул, оттуда отозвались, где
лагерь? да здесь, слева, близко… Прилив последних сил. Рванул вниз и вперёд, не
разобравшись, что их «слева» для меня будет «справа». Прошёл ещё час, вдруг
вижу: стоят штук пять палаток, перед ними стол сколочен, на столе фрукты и
прочая еда. Кстати, подумал Робинзон и поел с дороги. Потом сунул нос в
палатку, из которой слышался «Маяк», задал сакраментальный вопрос: «а где Юра
Черноморченко?» Ответили неучтиво, вопросом на вопрос: «а кто это?» Я пробурчал
«миль пардон» и, резко застегнув молнию палатки, ломанул оттуда прочь! Немного
поразмышляв на сытый желудок, понял что 4 км вдоль моря я давно прошёл и, повернув
обратно, пошёл по побережью, а то опять могу не найти ничего. Тут земля
задрожала от приближающегося топота копыт. Невидимый в темноте всадник
поинтересовался, не видел ли я здесь Ваську Мокрого, тын-дырыдын-тын-тын!
Спокойно отвечаю, что я, тын-дырыдын-тын-тын, вообще ничего не вижу здесь, а
вы, говорю, не видели здесь лагерь? Это от филармонии, что ли, на 124 человека?
Ну, думаю, что-то похожее на правду. Да вот здесь за холмом.
Иду в указанном направлении, подымаюсь на холм и вижу
внизу палаточный лагерь. Нет, думаю, надо аккуратней. Свистнул по-нашему, как
говорит Дима, по-вокзальному. А мне в ответ аналогичный свист! От, думаю, ещё и
пародируют. Чей это лагерь, спрашиваю, в темноту. Темнота отвечает низким
голосом: «Это лагерь горкома комсомола города Керчи». Вот, думаю, опять жопа.
На всякий случай спрашиваю: «А где здесь КСП ППИ?» В ответ: «Фамилия?»
Кокшаров, говорю. В ответ дружеские ругательства и два силуэта, вырвавшись из
тьмы, стаскивают меня вниз. Конечно же, это Димка и Серёга. Совершенно случайно
они пришли к своей палатке, которая совершенно случайно оказалась прямо под
холмом, на который я опять же почти случайно выполз с другой стороны.
За полчаса мне рассказали про свою жизнь, про обитателей
лагеря, про то, что несколько дней назад приехали Галка с Иркой от Ланцберга. И начали мы жить-поживать в
Барзовке. Иногда ходили за питьевой водой в тот самый пансионат. Много
купались, болтали с соседями по лагерю. Один парняга из Кишинёва запомнился
своими поверхностно-энциклопедическими знаниями обо всём. Звали его Вова, по
фамилии Никифоров. Спустя три года он нам случайно попадётся под горячую руку в
Ленинграде, а потом и вообще приедет в Пермь как бы в гости, да так там и
останется, женившись на Люське Овчаренко. Но это опять отступление. Ну как без
этого, история то номерная.
Мои наблюдения за творческими излияниями длились пару
дней, так как народ то уже собирался домой и в основном был занят по хозяйству.
Напелись уже все про всё и наслушались. Ну а нам и самим неплохо. С Юрой
Черноморченко удалось договориться о том, что на обратном пути мы пошарим в их
клубовской фонотеке и перепишем чего-нибудь себе. А тут и грозная телеграмма из
Перми пришла Гале Куприяновой, где её мама сообщала, что через 3 дня начинается
пятый курс её обучения в ПГМИ, и они с папой очень беспокоятся. К тому моменту
Мигунов отлетел на самолёте, а мы приехали в город, купили билеты на поезд,
почему то, в Челябинск. Видимо, туда они были. У нас ещё Ирка захворала и оставаться более
чем на ночь в гостеприимном КСП «Галс» было ни к чему. Но за ночь мы
переслушали кучу плёнок, переписали парочку (А.Суханова, концерт года 77го и
Бережкова с Аделунгом, Луферовым, Кима маленько). Потом выбрали несколько песен
для запоминания на слух и попытались их сразу разучить. Ночью, натощак в пустом
клубе СП г. Керчи. Денег у нас к тому времени почти не осталось, а ехать ещё
надо было два дня. Что мы ели в поезде не помню, но как-то добрались до
Челябинска, потом до Свердловска, потом до Перми. К началу учёбы не успели,
конечно. Но кого куда выгонять будут с пятого-шестого курсов за два дня
прогулов?
И тут я вернулся в дом родной. Мама ещё раз спросила про
свадьбу в Ижевске. Оказывается, Виталик Ураков звонил мне и несколько был
удивлён, что я уже неделю в Ижевске у кого-то на свадьбе. Но он сделал по
телефону хорошее лицо, и мама успокоилась. А тут и я вскоре появился. Худой и
загорелый. Живой апельсиновый сок!
Потом, два месяца спустя, мы составили лихой кавалерийский
отчёт о поездке, исполнили его на традиционном осеннем концерте клуба. Там все
наши творческие силы рассказывали о своих поездках, начиная с Африки,
заканчивая Тихим океаном, но наше выступление выгодно отличалось новыми песнями
и молодецким задором. Вообще, классный тогда получился отчётный концерт! Было о
чём отчитаться перед зрителями!
|