Представьте себе серый город. С заводами. С ямами и заборами. Со стройками, куда кирпичи привозят на самосвалах и вываливают в грязь…Из реклам – красные лозунги, надписи «новая программа в цирке» и заголовки фильмов в кинотеатрах. Пустые магазины. Мгла какого-то вранья, в котором идешь, как в лесу. Какие-то бесконечные вокально-инструментальные ансамбли (ВИА), про Байкало-Амурскую магистраль и малиновку. Итальянская эстрада. И среди этого – Высоцкий из окон каждого общежития. И весна каждый год. И тебе чуть больше 20 лет. В общем-то, кажется тебе – понимаешь, что дальше, но что-то в этом «дальше» – не так. Нет пространства, в котором можно быть искренним и двигаться. Сомневаться, находить и делать. И никто не может ответить – где это найти? Да и спрашивать – непонятно кого.
И тут – как в речку упал.
КСП.
Всё другое. Пусть идеализированное, но границы есть. Из постепенно притирающихся друг к другу норм, эстетик и предпочтений формируется группа некоего эстетического диссиденства. С выраженной позицией: «мы любим не то, что все. И знаем – почему». Плюс к этому – все феноменально буйные и, к тому же, практически все – социализированные (члены различных комитетов комсомола или профсоюзов).
Где причина – где следствие – непонятно, но в Студвесне, в отделении ВИА практически от каждого факультета ППИ появляются певцы Никитина, Окуджавы, Берковского, Круппа … И до создании КСП ППИ и после – во время их выступления – полный зал.
Что они несли такого? Какую тайну открывали? Может, это был золотой ключик в мир, где можно не врать, творить, не останавливая себя; задавать вопросы, обобщать, не боясь никого, потому, что те, кто туда попал, не в состоянии предать… В воздухе парил Подтекст, который был учуян у Высоцкого и Ю.Михайлова… И ЕГО БЫЛО НАДО.
А в аплодисментах – чувство благодарности за возможность встать на ту точку, откуда стало можно увидеть реальную размерность текстов советских песен, которые заполняли собой каждый день. Не перед нами вставали люди на концертах, а перед Стихами. Так инстинктивно встают перед людьми, которых уважают. Или боятся.
Страх тоже был. Когда человек «попадал в резонанс» – координаты мира менялись. Становились ближе к нему самому, а не к правилам общества развитого социализма. Страх сглаживался тем, что не возникало чувство острого одиночества (как, вроде, должно было быть). Наоборот. Те, кто вставал на слова «поднявший меч на наш союз», видели, что они не одиноки.
Раз погревшись в холод у костра, начинаешь о нем мечтать.
Спрос рос.
Началось.
Первый фестиваль проходил в зале ВВКИУ (скоро забудут люди что это – Высшее военно-командное инженерное училище. Вроде так. На ул.Орджоникидзе.) Назывался он тогда 1-й городской конкурс самодеятельной песни. Был 1981 год.
Не я его готовил. Не мне, вроде, писать. Но видеть-то – видел...
Кто же там был? Кто пел? Матвеев, ансамбль «Вариант», все наши первого года, Вова Кириллов... О чем? Да о том же…не в этом дело. Важно, что первый раз собрались ВСЕ, кто был в теме. И возникла соревновательность. Со странными критериями (не помню, кто тогда был в жюри, но могу представить…). Появился первый опыт совместной работы РАЗНЫХ людей. Наверное, уже тогда прикрепился к стихии и возглавил её горком комсомола.
Через год всё это дело естественным образом вывалилось на поляну рядом с поселком Ергач в Кунгурском районе. Почему для нас это было понятно и органично? Да к тому времени мы участвовали в подготовке турслетов своих факультетов, в районных и городских турслетах. И формат, как сказали бы сейчас, объем орг- и хозработ, оформления и транспорта, в общем, был понятен и подъёмен. А про концерты – вообще всё было ясно. И – стрельнуло.
Оргработы.
Огромное спасибо Лене Пантюшкиной и Саше Щукину – работникам идеологического отдела Пермского ГК ВЛКСМ. Они нам поверили. Хотя и рубились с ними – будь здоров… Для нас «поверить» – было специальное такое слово. Как пароль, который не спрашивают. А считывают.
И облажаться было нельзя. Что-то делал горком – писал какие-то бумаги. Часть – шла почтой, а часть – перетаскивалась по кабинетам нашими ребятами: «я от горкома комсомола»... И срабатывало. Дрова, пиломатериалы, палатки и питание оргкомитета, бензогенератор с топливом, грузовик, освобождения комендантскому взводу, люди – кого брать строить лагерь? По каждой линии – письмо, звонок, договоренность, подтверждение, где-то оплата и подтверждение, где-то – забрать, складировать и потом перевезти. И одно от другого зависит. И сотовых нет. (А это значит – если сказал «привезу», значит, там тебя – ждут).
Оформление.
Вот откуда паруса взялись? Это Коля Шабунин в своей общаге в актовом зале шторы снял. Сшили и повесили. Попадание было точным. Светящиеся в прожекторах алые паруса на фоне закатного неба и дымы костров за десятки лет отпечатались в тысячах глаз. Как символ. Не в книге, а в жизни.
Раньше у каждого фестиваля был новый знак. В нем сжималось ощущение того, что происходило. Того, как мы это понимали. От «ура-поехали» к «звездам», к сложным формам, к смене цвета… Было огромное желание, чтобы значки носили, а шевроны – пришивали. И пришивали и носили. Для этого значки делали Настоящие. Это сейчас – в Китай заказал и через 2 месяца – в офис привезут (знай – плати). Тогда пресс-форму по нашему чертежу (мы же чертежи сами рисовали) делали на Промсвязи – за цирком, а значки – на судозаводе. …Когда я вез упаковку готовых, еще плохо высохших значков из Закамска – чувствовал, что чуть ли не главное уже произошло – не может фестиваль пройти плохо, если такая красота для людей сделана. И столько народу над этим пласталось…. и столько в новый знак вложено…
Ну и вымпелы, конечно, и бэджи... Но значки – главное. Они обозначили по жизни пунктир нашей боли и радости.
Комвзвод.
Никогда не был в нем. Это специальные ребята. Идешь по городу, бывало, в среду – снег метет на раскисшие газоны, и думаешь «а вот сегодня комвзвод на поляну поехал…».
Разгрузить пиломатериалы и палатки, поставить лагерь, выкопать ямы под туалеты, построить их, сколотить сцену, натянуть паруса, включить свет, протянуть электричество, установить аппаратуру, разметить улицы в лагере…
А потом … костры – только по береговой линии, палатки на «улицах» не ставить, зелень в лесу не рубить – и за всем этим следить и на всех наезжать. Это если накладок нет никаких… А машины – застревают, пиломатериал не тот, бензоагрегат – ломается, провода рвут какие-то балбесы, куча народу норовить запалить костер у своей палатки и испортить пастбище (про которое договорились, что кострищ не будет), а в воскресенье шугать всех – уберите за своим лагерем и прибираться, прибираться… короче – есть что делать и никто не похвалит и грамоту лауреата не вручит… Это они сделали для нас то главное, в чем мы не замечали дел их рук. Команда Котова, команда Романова, команда Худяковой….
Приглашения.
Кого позовешь – тот и приедет. Кто приедет тот и атмосферу создаст. Какая атмосфера, такие люди и тянутся… Короче, важно – кого позвать. Как это решали – не знаю до конца. Когда – Кокшаров, когда Бегишева. Может, еще кто…Куприянова… Процесс приглашений был закрытым от всех. С одной стороны – в самом деле – зачем трепаться об этом? А с другой стороны – когда дело касалось денег – автоматически возникал криминал – незаконное предпринимательство (сказали бы сейчас). Какая статья была тогда? что-то похожее…
И никто не был заинтересован, чтобы информация расходилась. Кроме того, сами приглашенные могли не понравиться госбезопасности и тогда неприятности могли накрыть весь клуб. И не с идеологической стороны (суть), а именно – с финансовой (форма). «За идеологию не сажаем».
Как мотивировалось приглашение одних или других – Кокшаров лучше напишет… Были и из Москвы, и с Украины и Сибири… а уж НАШИ казанские и тагильские (после того, как познакомились) – вообще – как Дед Мороз на Новый год – никак без них…
Зрители. Как они узнавали про дату? Когда в СМИ не было НИЧЕГО. Мы информировали только турклубы. В 85 на поляне собралось больше 4000 человек.
В 87-м – когда не дали денег вообще – где-то 300.
Зрителей пытались считать, регистрировать, и отмечать размещение на поляне. Наверное, это было полезно по ходу, но теперь этих бумаг не найти…
Творческая программа
Первый вопрос – это мы о чем? Что сказать-то хотим? После этого появляются Цели, потом средства. Точнее, пытаемся известные средства (концерты, тематические программы, сольники) – наполнить текущими смыслами. Иногда получается, иногда не очень. Но именно здесь Надежда и возникает.
Сначала споры – Кокш, Бегишева, Куприянова…потом пишем Программу на листочках, хотим еще поспорить, но времени уже нет, и фестиваль заливает собой всё свободное время…
Оргработы
Даже вспоминать – не по себе… Регистрация (когда с электрички идет 300 человек и все рвутся занимать места). Встреча клубов, размещение (не забыть, где стоят, сотовых нет). Договоренность с выступающими («у тебя концерт через 20 минут», «бегите прослушиваться, пока там никого нет»). Ведение концертов (по неразборчивым бумажкам). Раздача атрибутики (часть надо раздать, чтобы в ней ходили по поляне – (значки, как правило), часть – для награждения. С учетом, чтоб всем хватило, и того, что приезжают в разное время). Администратор – решает ВСЕ вопросы, кроме хозяйственных ( в разные годы (последние не берем) – Бегишева, Яковлева, Власова) – флаг в руки, называется… Взаимодействие с: 1) милицией, 2) врачами, 3) транспортом. Командировки - отметить. Грамоты подписать. Отправить в город тех, кому пора, и объяснить – как двигаться, если в Перми не были….При этом всё происходит ОДНОВРЕМЕННО и только про программе – до 3-х часов ночи.
Жюри
Там разные люди бывали. Гость, как правило, и кто-то из наших. И Женя Матвеев был и Кокшаров Валерка. А уж Филичкин с Бегишевой – как без них.
Сначала – прослушивание. Сколько его в городе не организовывали, всё равно, то, что на поляне – главное. Куча иногородних (откуда только не едут…, как узнали, почему денег не жалко к нам из Кемерово ехать?) – надо прослушать. Куча отстающих – «послушайте нас, мы не смогли в городе».
И организационно, чтобы было понятно – в 10 встали (ночь пели), поели и с 12 – слушать. Конкурсный концерт, как правило – 3 часа, поэтому, начинается в 17.00. Т.е. всего 4 часа на всё. И час составлять программу. Чтобы слушать было можно.
А как составлять программу – пусть сами напишут, если надо. Это же надо помнить, КАК пели 60 человек. И, вспомнив КАК, надо расставить их так, чтобы это был концерт с сюжетом, а не помойка.
Но это – только прослушивание. Т.е. только начало.
Вот попал человек в жюри, и уже не смотрит конкурсный концерт, а снова прослушивает. Т.е. работает. Отвечает за Главное. Тогда конкурсный концерт был центром происходящего. (Иногда – концерт Гостя – в зависимости от гостя).
И вот, кончился – конкурсный. Восемь часов вечера.Всего и делов-то осталось – определить лучших по итогам.Час споров (или два) и всё готово.
С 12 дня субботы начали, в 9 вечера – закончили.
Бойцы невидимого фронта.
Среда.
…Было – при заезде поляна под снегом. Ничего, по ходу – растаял.
…Ветер – всегда. Бывало и – паруса снимали (Хлопали – невозможно было писать концерт).
…Как-то на Ергаче по лагерю прошел смерч. Воронка у основания – метра 4. Сорвало чей-то тент, и он вился в этой воронке как чаинка. На крик «держите микрофоны» (где-то остался записанный…а микрофоны все равно – уронило) все сидящие перед сценой – встали и смотрели, как ветер перемешивает по всему лагерю кружки, носки, чехлы, бумаги и прочую летающую мелочевку…
…Поднимаешь утром кружку – допить остывший чай. А чай остается параллельно дну. Значит – ночью было холодно.
…Комаров нет. Никогда. Это хорошо. Соловьи есть. Всегда. Тоже хорошо. Клещи – как повезет. Нефиг в лес лазить.
…Страшный крик утром «У кого водка осталась?!!!»…Топот ног. Утром узнаем – Рафик Минлекаев – роды принял. (Водка – руки мыть, если кто не понял.) Потом эту маму уже с большим ребенком на другом фестивале показывали…
…Дрова не сразу стали привозить. На Ергаче – из леса носили. Потом сушняк кончился. Сменили поляну.
…А жара не приключение. Да и редко в эти дни в мае за 30 лет бывала.
Песни
Поют много. От «ржачки», когда весь лагерь сбегается к сцене, потому что 2000 человек ржут так, что у костров слышно… до концептуальных вещей – «нам не дожить до блеваной победы»…
В 82м и на чайхане – холодно, и все 300 человек (см. фото) без остановки танцуют, так как и песни идут без остановки. Есть места, где костры огромны и у них поют хором – много, долго и классно – так могли только березниковцы и ДК Свердлова. Мы не могли. На фестивале – не получалось. Почти все где-то бегали, что-то вели, за чем-то следили, что-то организовывали…
…Кто-то тихонько играет и мурлычет что-то хорошее и есть, кому его слушать…особенно под утро.
Но ночное отделение в мае – 3 часа. Только бы успеть услышать, что хотел, и сказать, то, что надо… До тумана над водой, до нового рассвета. А там новая суета, и песни становятся уже не словами в разговоре, а фоном, на котором бежишь куда-то делать что-то ещё не сделанное.
Эмоции
…когда едешь к морю, ждешь, когда оно появится… так и тот момент, когда открываются ряды разноцветных палаток, дымы, весенний голубой горизонт и неспускаемый Алый парус… вот и увидел .
…гул голосов и струн, треск костра, мелодия песни со сцены, хлопающие паруса, смех, крик, шипение воды в весенней реке…вот и услышал.
